Правящие круги Англии, Франции и США искали выход из нового экономического кризиса и связанного с ним обострения противоречий в капиталистическом лагере в ускоренном развязывании фашистской агрессии против Советского Союза. По мере роста военно-промышленного потенциала гитлеровской Германии и угрозы с ее стороны позициям западных держав стремление правящих кругов США, Англии и Франции направить немецко-фашистскую агрессию против СССР все более усиливалось. Это определялось не только их враждебностью к стране социализма и демократическому движению народов Европы, но и нараставшим желанием ослабить своего опасного противника путем организации войны между Германией и СССР. В 1937—1938 годах правительства этих стран переходят от политики поощрения гитлеровцев к прямым попыткам сговора с фашистской Германией. Расчет состоял в том, чтобы отдать Гитлеру Австрию, Чехословакию, Балканы, обеспечить ему необходимые стратегические позиции и экономические ресурсы для нападения на Советский Союз. Взамен они рассчитывали получить от Германии гарантии безопасности западноевропейских стран и неприкосновенности их колониальных владений. В процессе выработки и конкретном осуществлении такой политики западных держав все более выдвигаются на первый план круги, которые были готовы ради достижения соглашения с гитлеровцами пойти им на далеко идущие уступки.

В Англии возглавивший правительство Невиль Чемберлен отбросил фразы своих предшественников о коллективной безопасности и стал открыто проводить политику антисоветского сговора с гитлеровской Германией. В марте 1938 года Риббентроп не без оснований докладывал Гитлеру, что «при данном положении вещей в наших интересах, чтобы Чемберлен оставался теперь у власти»¹. Линию Чемберлена активно поддерживали министр иностранных дел Иден и сменивший его на этом посту Галифакс. Что касается Гендерсона, назначенного в 1937 году английским послом в Берлин, то даже английская буржуазная печать называла его не иначе как «нашим нацистским британским послом в Берлине». Перед отъездом Гендерсон, по собственному признанию, дважды проштудировал гитлеровскую «Майн кампф»; он видел свою задачу в том, чтобы «сделать все возможное для установления сотрудничества с Гитлером и нацистской партией»².

Читать далее...

Это Лобное место напоминает нам, сколько столетий мучились и тяжко страдали трудящиеся массы под игом притеснителей, ибо никогда власть капитала не могла держаться иначе, как насилием и надругательством, которые даже и в прошедшие времена вызывали возмущения. Этот памятник представляет одного из представителей мятежного крестьянства. На этом месте сложил он голову в борьбе за свободу. Много жертв принесли в борьбе с капиталом русские революционеры. Гибли лучшие люди пролетариата и крестьянства, борцы за свободу, но не за ту свободу, которую предлагает капитал, свободу с банками, с частными фабриками и заводами, со спекуляцией. Долой такую свободу, - нам нужна свобода действительная, возможная тогда, когда членами общества будут только работники. Много труда, много жертв надо будет положить за такую свободу. И мы сделаем все для этой великой цели, для осуществления социализма.

Читать далее...

В истории нашего Отечества есть темы, к которым не угасает ни интерес читателей, ни внимание ученых. Сколько бы книг, брошюр, статей, очерков им ни посвящалось, люди разных возрастов и поколений, вкусов и увлечений ждут новых публикаций по этим проблемам, потому что они поистине неисчерпаемы. К их числу относится и история величайшей в феодальную эпоху битвы народных масс России за волю — Крестьянской войны 1667—1671 гг., возглавленной Степаном Тимофеевичем Разиным.

Еще звучали выстрелы со стен астраханского кремля, бушевали ожесточенные схватки Крестьянской войны, а первый ее историк уже тайно вел свои записи, чтобы спустя восемь лет составить о ней первое летописное сказание. Это был сын боярский Петр Алексеев Золотарев, служивший у астраханского митрополита Иосифа, казненного разницами. В написанном ям сказании (Золотаревском летописце) он излил свою ненависть к восставшим, накопленную за полтора года тревожной жизни в захваченной разницами Астрахани, но в то же время и запечатлел свидетельство очевидца об этом «бунташном» времени. С тех давних пор ведется изучение и осмысление этого крупного народного движения эпохи феодализма.

Имя Степана Тимофеевича Разина, возглавившего движение, входит в нашу жизнь с детства вместе со страницами школьного учебника, со старинными песнями и преданиями, с названиями улиц, со знаменитой суриковской картиной, с книгами Чапыгина, Злобина, Шукшина...

О Степане Тимофеевиче Разине, сумевшем объединить под своими знаменами десятки тысяч восставших крестьян разных национальностей — русских и украинцев, мари и татар, мордвы и чувашей, написано немало. Личность легендарного предводителя восставшего крестьянства вот уже на протяжении трех столетий привлекает внимание историков, писателей, публицистов. Его образ нашел отражение в произведениях мастеров искусств.

А. С. Пушкин считал Разина «единственным поэтическим лицом русской истории», с увлечением собрал и издал в своей обработке цикл песен о Разине. К любимому народному герою неоднократно обращали свои взоры А. Н. Радищев, декабристы, А. И. Герцен, Н. А. Добролюбов. Революционеры-демократы видели в Разине народного вождя, одно имя которого сплачивало и поднимало народ на борьбу за волю. Среди потаенных произведений революционных народников имела хождение написанная Сергеем Синегубом поэма о Степане Разине. Читать далее...

В.И.Ленин: "Броненосец "Потёмкин" остался непобежденной территорией революции"

«Клятва Шмидта»: «Клянёмся в том, что мы никогда не уступим никому ни одной пяди завоёванных нами человеческих прав»

14(27) ноября возглавил восстание на крейсере «Очаков» и других судах Черноморского флота. На корабле был поднят красный флаг. Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас  немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт».

Борющиеся за свободу матросы и солдаты устраняют начальство. Порядок поддерживается полный. Правительству не удается повторить кронштадтской гнусной проделки, не удается вызвать никаких погромов. Эскадра отказалась уйти в море и грозит городу, если попробуют усмирять восставших. Командование «Очаковым» принял лейтенант в отставке Шмидт, отставленный за «дерзкую» речь о защите с оружием в руках свобод, обещанных в манифесте 17 октября. Сегодня, 15, должен был окончиться, по сообщению «Руси» , срок, назначенный для сдачи матросам.

Мы стоим, следовательно, накануне решительного момента. Ближайшие дни - может быть, часы - покажут, победят ли вполне восставшие, будут ли они разбиты или будет заключена какая-нибудь сделка. Во всяком случае, севастопольские события знаменуют полный крах старого, рабского порядка в войсках, того порядка, который превращал солдат в вооруженные машины, делал их орудиями подавления малейших стремлений к свободе.

Читать далее...

Мы, марксисты, знаем, что всякий писатель является политиком. Мы знаем, что искусство есть могущественная форма идеологии, которая отражает бытие отдельных классов и в то же время служит им орудием самоорганизации, организации других подчиненных классов или таких, которых они хотят подчинить, и дезорганизации враждебных. Мы, марксисты, знаем, что даже те писатели, в произведениях которых на первый взгляд и в лупу не найдешь политики, на самом деле являются политиками. Иногда они это прекрасно и сами сознают. Сознают они, что надо развлекать публику пустяками, разноцветным хламом, смешной забавой как раз для того, чтобы отвлечь их от серьезной политики, от постановки серьезных проблем, на которые толкает сама жизнь.

Искусство развлекающее, искусство отвлекающее всегда было крупным политическим оружием для карнавального утешения толпы, которой, быть может, очень и очень не хватает хлеба. Или возьмите другую разновидность писателей-политиков, отрицающих всякую политику. Возьмем романтиков. Романтики искреннейшим образом уверены, что они презирают действительность и презирают борьбу за изменение этой действительности. В глубине этого явления лежит описанное в известной басне суждение о винограде, что он-де кисел, вызванное только тем, что его все равно не достанешь. Романтик, как об этом еще писал Плеханов, знает, что быть активным ему не дано. Тогда он провозглашает пассивность самой высшей мудростью и благороднейшей чертой духовной аристократии. Он призывает к отказу от борьбы и строительства, он зовет уйти в мечту и насладиться вместе с ним безграничностью сил человеческого воображения.

Но разве это не политика? И разве эта политика, в большинстве случаев проводимая слабохарактерными представителями мелкой буржуазии, может не найти себе снисходительного одобрения со стороны господствующих классов, которые крепко держатся за действительность?

Да, одни ведут политику, отрицая ее на словах, потому что так оно хитрее, так легче добиться своих целей. Другие ведут политику, не подозревая этого, искреннейшим образом считая себя далекими от всякой политики.

Всякий класс защищает свои интересы, но не всякому классу выгодно в этом сознаться. Классы, интересы которых явно противоречат интересам огромного большинства, стараются защищаться, пользуясь всяким прикрытием, и искусство является для них хорошим политическим оружием именно постольку, поскольку им можно прикрыть свои хищные намерения.

Читать далее...

Семьдесят пять лет назад перестало биться сердце великого пролетарского писателя, революционера Алексея Максимовича Горького.

История непростых отношений Горького с большевистской партией – тема отдельного разговора. Сегодня нам придется сосредоточить внимание на происшедшей три четверти века назад трагедии. Для этого есть серьезные причины, но начнем не с них, а, так сказать, с информационного повода.

И вот на первой полосе – статья: «Бацилла для Буревестника». Подзаголовок: «Как ни удивительно, историкам литературы удалось доказать, что убийца Горького – «фармацевт» Ягода». И в самом деле, удивительно – при нынешней-то демократии и гласности. А еще удивительнее читать об этом не в «Трудовой России», а в «Литературке».

Напомним: Генрих Ягода в 1936 г. возглавлял советскую службу безопасности – ОГПУ. 15 марта 1938 г. расстрелян по приговору суда, после одного из широко известных «московских процессов». Приговор был вынесен по ряду обвинений, в том числе в убийстве А.М. Горького. После XX съезда КПСС, и особенно в ходе и после «перестройки», процессы 30-х гг. были превращены в жупел беззакония, произвола и фальсификаций. Но даже комиссией по реабилитации 90-х гг. Г. Ягода реабилитирован не был.

Автор статьи – доктор филологических наук, профессор Лидия Спиридонова – напоминает три версии кончины писателя: «1. В убийстве Горького на процессе 1938 года были обвинены Н. Бухарин, А. Рыков, Г. Ягода, П. Крючков, лечащие врачи… 2. «Умерщвление» по приказу Сталина, хитроумно осуществленное Г. Ягодой и его подчиненными…3. Естественная смерть в результате двустороннего воспаления легких». Дается отсылка к труду «Вокруг смерти Горького (Документы, факты, версии)» – ни года издания, ни прочих выходных данных. Большая часть статьи – так теперь принято с «легкой» руки западной прессы – отнесена на четвертую страницу.

Читать далее...

Максим Горький – псевдоним, настоящая фамилия Алексей Максимович Пешков – (1868-1936). Выходец из нижних социальных слоев России, самоучка, начитавший несметное количество книг.  Гениальный пролетарский художник слова и основатель социалистического реализма.

В 1892 г. был опубликован первый рассказ Горького "Макар Чудра”. Войти в литературу начинающему писателю помог В.Г.Короленко. В 1898-1900 гг. вышли три тома "Очерков и рассказов” Горького и первые романы – "Фома Гордеев”, "Трое”. Созданные им легендарно-аллегорические, романтические образы вызвали небывалый отклик в России.

В 1899-1900 гг. Горький знакомится с Толстым и Чеховым, сближается с Московским Художественным театром. Ставятся первые пьесы писателя "Мещане”, "На дне”, "Дачники”, "Дети Солнца”. Широкую известность получили роман "Мать” (1906) и автобиографическая трилогия "Детство” – "В людях” – "Мои Университеты” (1913-1922). Читать далее...

После окончания последней мировой войны прошел двадцать один год; этому событию, финалом которого стал разгром Японии, посвящается сейчас огромное количество публикаций на всех языках. Многие регионы разделенного на два лагеря мира демонстрируют оптимизм[1].

Двадцать один год без новой мировой войны в ситуации острой конфронтации, конфликтов с использованием силы и внезапных перемен представляются всем очень долгим сроком. Однако даже не анализируя специально, к каким результатам на практике привел этот мир (нищета, деградация, эксплуатация все возрастающего числа регионов Земли), – мир, о своей борьбе за поддержание которого мы все постоянно говорим, – хорошо бы понять, является ли он реальностью.

Цель данных заметок – не описание локальных войн, случившихся со времени капитуляции Японии, и тем более не составление длинного и все увеличивающегося реестра гражданских конфликтов, случившихся за период так называемого мира. Но чтобы понять всю необоснованность демонстрируемого оптимизма, достаточно вспомнить о войнах в Корее и Вьетнаме.

В Корее после нескольких месяцев ожесточенных боев северная часть страны подверглась самому чудовищному опустошению, какое можно найти в анналах современных войн: сплошь перепаханная бомбами, она осталась без фабрик, без школ, без больниц, без какого-либо следа жилья, где могли бы укрыться десять миллионов ее жителей. Читать далее...

 "И если кто-нибудь говорит, что мы- романтики или неисправимые идеалисты, которые мечтают о невозможном, что невозможно изменить массы в почти совершенных людeй, то мы должны ответить им тысячу и один раз, что это возможно, что мы правы!."

(Че)

О Че много говорят и пишут, но мало кто предоставляет слово ему самому. Так удобнее, ибо это легко позволяет сделать Че политически безвредным.    С 60-х годов этот аргентинский врач стал символом Революционера, революционного сопротивлeния капитализму и империализму, которые сегодня гигиенически именуются "глобализацией". Именно поэтому власть предержащие с помощью СМИ делаю все возможное для того, чтобы разрушить этот символ. Это делается путем изображения Че как полумягкого мечтателя, искателя приключений, слабой личности, неумелого политика или неудавшегося лидера партизан. Другими словами, возможно, человeка с добрыми намерениями, но с недостаточным политическим опытом, неудачника. Такого, за которым не стоит следовать. Читать далее...

Вообще-то он был тяжело больным человеком. Фактически инвалидом. Инвалидом детства, как бы сказали сейчас. Жесточайшие приступы астмы преследовали его с самого раннего возраста. Спасался гормональными препаратами.
 

Но учиться на медицинский факультет университета он пошел не для того, чтобы вылечиться самому, а для того, чтобы помогать людям. Впрочем, с такими мечтами туда поступают многие, но очень часто такое благое желание оказывается пустой фразой, формой самоуспокоения больной совести.
 

Не таков был Че. Хорошие намерения не успокаивали его совесть, а только  подстегивали к решительным поступкам, по сравнению с которыми меркли самые высокопарные фразы.
 

Начитавшись революционных книжек, он предпринимает путешествие на мотоцикле по северной Аргентине протяженностью 4 000 км, а через два года - по другим странам Латинской Америки, чтобы посмотреть, как живут простые люди. Это одна из главных черт его характера. Он никогда не воспринимал на веру то, что было написано в книжках, даже самых лучших. Но когда он удостоверялся лично, что написанное в книгах есть истина, он без колебаний отдавал все силы ради воплощения в жизнь идей, в этих книгах высказанных. Именно в ходе второго путешествия, когда он имел возможность воочию увидеть нищету и беспросветность, царящую в Латинской Америке, у него вызрело решение стать "революционным врачом". Читать далее...