Прежде всего необходимо было подтянуть дополнительные силы, ибо противник сосредоточил новые части в столице. Надо было спешно увеличить число красногвардейцев и подготовить к бою значительную часть гарнизона, — опираться на отдельные полки было явно недостаточно. Наконец, нужно было пересмотреть и самый план вооружённого выступления: не исключена была возможность, что детали его стали известны врагу.

Практическое выполнение решений Центрального Комитета большевистской партии перешло в руки Военно-революционного комитета, душой и вдохновителем которого стал Партийный центр во главе со Сталиным, избранный Центральным Комитетом большевиков для практического руководства восстанием.

Под непосредственным руководством Партийного центра Военно-революционный комитет превратился в боевой штаб вооружённого восстания. Он быстро сосредоточил в своих руках связи со всеми частями гарнизона и оперативное руководство Красной гвардией — главной боевой силой вооружённого восстания.

Авторитет Военно-революционного комитета в солдатских массах рос с каждым днём; его распоряжения вскоре стали приобретать силу военных приказов. 18 октября — в день опубликования предательского письма Зиновьева и Каменева — в Смольном были созваны представители полковых и ротных комитетов петроградского гарнизона. Собрание было многолюдным. Явились представители почти от всех воинских частей города и его окрестностей. Первым выступил делегат Измайловскою полка. Измайловцы, говорил он, отрицательно относятся к Временному правительству и верят только Совету.  По первому зову они немедленно выступят.

Делегат гвардии Егерского полка заявил, что солдаты выступят организованно по приказу Петроградского Совета и потребуют немедленного свержения Временного правительства.

Разбитые в Центральном Комитете большевиков, Каменев и Зиновьев решились на неслыханное в истории партии преступление. 17 октября, через несколько часов после заседания, они обратились в меньшевистскую газету «Новая жизнь» с заявлением о своих разногласиях с Центральным Комитетом.

«Ввиду усиленного обсуждения вопроса о выступлении, — сообшал Каменев, — я и товарищ Зиновьев обратились к крупнейшим организациям нашей партии в Петрограде, Москве и Финляндии с письмом, в котором решительно высказывались против того, чтобы партия наша брала на себя инициативу каких-либо вооружённых выступлений в ближайшие сроки... Не только я и товарищ Зиновьев, но и ряд товарищей-практиков находят, что взять на себя инициативу вооружённого восстания в настоящий момент, при данном соотношении общественных сил, независимо и за несколько дней до съезда Советов, было бы недопустимым, гибельным для пролетариата и революции шагом»¹.

Редактор газеты меньшевик Суханов немедленно сообщил о письме Зиновьева — Каменева своим приятелям по партии. До сих пор обсуждение вопроса о восстании шло в совершенно секретном порядке. Никто вне большевистской партии не знал о предпринимаемых шагах. И вдруг накануне восстания Каменев и Зиновьев разгласили секретное решение Центрального Комитета.

В тот же день, 17 октября, буквально через час-другой после сообщения Суханова, спешно собралось эсеро-меньшевистское бюро Центрального исполнительного комитета и постановило отложить съезд Советов до 25 октября и обеспечить на съезде большинство мелкобуржуазным партиям. Всего три дня тому назад они объявили незаконным съезд Советов Северной области и замолчали его телеграмму, призывавшую армию опрокинуть все препятствия и прислать своих делегатов на Всероссийский съезд Советов. А сейчас, сделав крутой поворот, эсеро-меньшевики ссылались на призыв Северного съезда и, в свою очередь, звали армию обеспечить представительство на съезде. Посыпались телеграммы в армейские, ещё не переизбранные соглашательские Советы.

Сразу после съезда Советов Северной области Ленин вызвал к себе руководителей военной организации большевиков — Н.И.Подвойского и др. Он обратился к ним за информацией о степени готовности солдат и матросов к вооружённому восстанию. Руководитель военной организации сообщил, что в моряках можно быть вполне уверенными. Флот выступит по первому призыву большевиков. Таково настроение у матросов Гельсингфорса и других морских баз Балтфлота.

Подвойский, говоря о войсках петроградского гарнизона, отметил явно сочувственное восстанию настроение среди солдат.

Работники военной организации большевиков («военки») высказывались за необходимость отложить вооружённое выступление на некоторое время: для подготовки армии и провинции и для того, чтобы послать комиссаров на фронты, в Москву, Киев, Саратов, Екатеринослав, Нижний-Новгород. Некоторые работники «военки» проявляли излишнюю осторожность, тормозили выступление.

Ленин решительно отклонил все доводы за отсрочку восстания. Он настойчиво указывал, что отсрочкой воспользуется противник для организации разгрома всех революционных сил.

Так шла организация штурма по всей стране. Исключительную по своей глубине и размаху работу проделали большевики в этот период организации штурма.

«Для того, чтобы понять тактику большевиков за период подготовки Октября, — писал Сталин об итогах гигантской работы большевистской партии, проделанной в 1917 году, — необходимо уяснить себе, по крайней мере, некоторые особо важные особенности этой тактики...

Что это за особенности?

...безраздельное руководство одной партии, партии коммунистов, как основной момент подготовки Октября, — такова характерная черта Октябрьской революции, такова первая особенность тактики большевиков в период подготовки Октября.

...изоляция партии меньшевиков и эсеров как основная линия руководства делом подготовки Октября, — такова вторая особенность тактики большевиков.

...политика превращения Советов в органы государственной власти, как важнейшее условие изоляции соглашательских партий и победы диктатуры пролетариата, — такова третья особенность тактики большевиков в период подготовки Октября.

...уменье убеждать массы на своём собственном опыте в правильности партийных лозунгов путём подвода этих масс к революпионным позициям, как важнейшее условие завоевания на сторону партии миллионов трудящихся, — такова четвёртая особенность тактики большевиков в период подготовки Октября» ¹.

  Февральская буржуазно-демократическая революция не внесла никаких изменений в положение народов Средней Азии — узбеков, казахов, киргизов, таджиков, туркмен.

В апреле 1917 года Временное правительство направило в Туркестан в качестве высшей краевой власти так называемый Туркестанский комитет во главе с бывшим членом Государственной думы кадетом Щепкиным.

После сформирования коалиционного Временного правительства Туркестанский комитет несколько изменил свой состав: из кадетского он стал меньшевистским. Но линия его поведения осталась прежней.

В своей контрреволюционной деятельности Туркестанский комитет опирался не только на меньшевиков и эсеров, бывших царских чиновников, белогвардейцев, но и на буржуазно-националистические организации «Шуро-Исламия» и «Улема», возникшие в марте 1917 года.

«Шуро-Исламия» являлась партией узбекской националистической буржуазии. «Улема» объединяла мусульманское духовенство, полуфеодалов-помещиков и крупную националистическую буржуазию.

«Шуро-Исламия» и «Улема» неоднократно выражали свою преданность Временному правительству. Туркестанский комитет не разрешил ни одного из коренных вопросов революции. Национальный гнёт не был уничтожен, он только принял, как указывал Сталин, новую форму, более утончённую и потому более опасную.

Аграрный вопрос также не был разрешён. Положение рабочих оставалось таким же, как и до революции. В сентябре 1917 года рабочие Туркестана продолжали работать по 12 часов в сутки, в то время как во всей стране рабочий класс уже давно завоевал 8-часовой рабочий день.

Трудность борьбы усугублялась тем, что почти вплоть до конца 1917 года в Туркестане не была создана самостоятельная большевистская организация. Отдельные группы большевиков Ташкента, Самарканда, Перовска, Новой Бухары и т. д. входили в объединённую организацию РСДРП. II краевой съезд РСДРП, который происходил в Ташкенте с 21 по 27 июня, был преимущественно меньшевистским по своему составу и вынес резолюцию о доверии Временному правительству.

Застрельщиком борьбы за победу пролетарской революции в Закавказье был бакинский пролетариат. Баку являлся промышленным оазисом края. В Баку были сосредоточены крупнейшие нефтяные промыслы, заводы и основные кадры пролетариата с богатым боевым революционным прошлым.

До революции общее число рабочих, занятых в промышленности Закавказья, составляло около 100 тысяч, причём из них свыше 36 тысяч (38%) находилось на нефтяных промыслах в Баку. В Тифлисе, бывшем торговом и административном центре Кавказского наместничества, почти не было крупных промышленных предприятий, за исключением главных железнодорожных мастерских. В Эривани до революции насчитывалось едва 30 тысяч жителей и совсем не было промышленного пролетариата. В Кутаисе было всего несколько сот рабочих. Всё это делало пролетарский Баку центром революционного движения в Закавказье.

Бакинская большевистская организация создавалась, росла и крепла под непосредственным руководством Сталина.

«Славные большевистские традиции, привитые самым близким сподвижником великого Ленина — товарищем Сталиным, выдвинули бакинский пролетариат в ряды передовых борцов за победу революций, за диктатуру пролетариата, за победу социализма»¹,— писал Л. П. Берия.

Во главе бакинской большевистской организации в 1917 году стояли такие крупнейшие деятели партии, как Степан Шаумян и Алёша Джапаридзе. Степан Георгиевич Шаумян — старый большевик, участник IV и V съездов партии. В 1907—1911 годах Степан Шаумян работал в Баку под непосредственным руководством Сталина. Шаумян пользовался огромным авторитетом и любовью среди бакинских рабочих. В течение ряда лет Шаумян вёл переписку с Лениным, главным образом по национальному вопросу. Февральская революция застала Шаумяна в Саратове, куда он после 10-месячного заключения в тюрьме был сослан царским правительством. Тотчас же по получении известия о Февральской революции Шаумян выехал в свой родной Баку. В дороге он узнал, что бакинские рабочие заочно избрали его первым председателем Бакинского Совета рабочих депутатов.

Обстановка в Прибалтике накануне Октябрьской социалистической революции во многом отличалась от других национальных районов страны.

Ряд условий благоприятствовал здесь быстрейшей большевизации масс и облегчал назревание революционного кризиса. Но были в Прибалтике и свои трудности, наложившие отпечаток на весь процесс развития революции как до Октября, так и в послеоктябрьский период.

Это объяснялось особенностями развития края в условиях царской России.

Прибалтийские страны (Латвия, Эстония и Литва), составлявшие прибалтийские губернии Российской империи — Курляндскую, Лифляндскую, Эстляндскую, Ковенскую, Виленскую и часть других, были прежде всего районами высоко развитых капиталистических отношений, чем значительно отличались от восточных национальных районов.

Накануне первой мировой войны прибалтийские страны, в первую очередь Латвия и Эстония, являлись крупнейшими промышленными районами России. Так, в Латвии в 1913 году было свыше 110 тысяч рабочих (при общем количестве населения около 2 миллионов человек), в Эстонии — 70 тысяч (при общем количестве населения около 1 миллиона человек). Только в самой большой из прибалтийских стран — Литве — крупная капиталистическая промышленность почти не была развита, и Литва представляла собой типичный отсталый аграрный район.

Рига была главным промышленным центром Латвии, Ревель (Таллин) и Нарва — Эстонии. 

Среди рижских фабрик и заводов выделялись такие крупные предприятия, как фабрика резиновых изделий «Проводник» (12 тысяч рабочих), Балтийский вагоностроительный завод (4 тысячи рабочих), вагоностроительный завод «Феникс» (6 тысяч рабочих). Балтийский судостроительный завод в Ревеле насчитывал 5 тысяч рабочих, Крепгольмская мануфактура в Нарве — крупнейшее текстильное предприятие дореволюционной России — 14 тысяч рабочих и т. д. Всего в Риге в 1914 году было 90 тысяч рабочих, в Ревеле — 40 тысяч. Первое место в Латвии занимала металлопромышленность (свыше 25 тысяч рабочих).

В Эстонии преобладали рабочие текстильщики (19 тысяч) и металлисты (11,5 тысячи).

В 1917 году Белоруссия была прифронтовой полосой. Через всю страну непрерывной лентой тянулись окопы и проволочные заграждения трёх армий Западного фронта. Сотни тысяч солдат стояли гарнизонами в городах. В Могилёве находилась Ставка верховного главнокомандующего, где генералы спешно готовили боевые силы для разгрома революции. В Белоруссии находились крупные узловые станции — Минск, Гомель, Витебск, Орша, через которые могли следовать эшелоны с фронта против революционного Петрограда. Всё это придавало исключительное значение ходу борьбы за победу революции в Белоруссии. Необходимо было вырвать из рук контрреволюции этот важнейший плацдарм.

В области раньше других оформилась гомельская большевистская организация. Уже в апреле 1917 года в Гомеле был создан большевистский комитет. Он именовал себя Полесским, сохранив старое дореволюционное название большевистской организации.

Полесский комитет развернул свою работу далеко за пределами Гомеля — по всей Могилёвской губернии и в самом губернском центре. Особый размах получила работа комитета с прибытием в августе 1917 года в Гомель Л. М. Кагановича. Его избрали председателем Полесского комитета.

Каганович установил связи с рабочими, посылал на места инструкторов, организаторов, пропагандистов, вникал во все детали партийной работы, посещал занятия кружков, проверял деятельность партийных работников.

Борьба большевиков на Северном Кавказе проходила в очень трудных условиях. Крайне сложный национальный переплёт, борьба внутри казачества, конфликт между казачьей верхушкой и горцами, между казаками и иногородним крестьянством, межнациональная рознь среди горских народов, слабая пролетарская прослойка — всё это требовало особо осторожного подхода. Образцы вдумчивого большевистского разрешения вопросов показал на Тереке в 1917 году Сергей Миронович Киров.

2 сентября, приехав из Петрограда, куда он ездил по поручению большевистской организации и Владикавказского Совета, Киров с головой окунулся в работу. Киров выступал на собраниях перед рабочими и солдатами ежедневно, а иногда и по нескольку раз в день. Блестящий оратор, глубоко начитанный, Киров обладал исключительной способностью подбирать живые образы и примеры. Его вдохновенные, полные глубокой веры в победу революции речи буквально зажигали аудиторию. Готовя пролетариат и трудящихся Северного Кавказа к вооружённому восстанию, Киров придавал огромное значение работе среди горской бедноты, где он уже тогда пользовался колоссальной популярностью.

Казачья и горская контрреволюция усиленно раздувала национальную вражду. По казачьим станицам шёл провокационный слух, что большевики призывают горцев жечь и уничтожать станицы. А горцам местные муллы и кулаки твердили, что «шайтаны» (черти) большевики зовут казаков ломать мечети, отнимать у горцев жён и детей. Горская и казачья беднота знала Кирова, мужественного большевика, который уже однажды предотвратил неизбежную кровавую борьбу. 6 июля во Владикавказе спровоцированные контрреволюционерами солдаты зверски расправились с безоружными горцами, приехавшими на базар. Пламя национальной войны грозило захлестнуть город, станицы, аулы. 

Украина до революции являлась главной угольно-металлургической базой российской промышленности. Сельское хозяйство Украины давало сотни миллионов пудов хлеба не только для Центральной России, но и для экспорта. Украина имела мощную промышленность, перерабатывавшую сельскохозяйственные продукты.

Во время империалистической войны Украина являлась ближайшим тылом для армий Юго-западного и Румынского фронтов. Эти фронты были главной ареной боевых действий в 1916— 1917 годах.

Перед большевистской партией стояла чрезвычайно важная задача — подготовить вооружённое восстание на Украине, исход которого должен был облегчить первые шаги диктатуры пролетариата в центре. Именно поэтому Центральный Комитет большевистской партии уделял такое исключительное внимание Украине.

Центральный Комитет большевиков послал на Украину, в Донецкий бассейн, К. Е. Ворошилова, руководившего в 1905 году революционной борьбой в Донбассе.