Памяти Льва Ландау посвящается этот рассказ

Теоретическая физика

Главным помощником в достижении цели служили, как известно, книги «Теоретической физики». Все, что училось,— училось по этому курсу, говорит А. Ф. Андреев, кстати, аспирант Ландау последнего периода, когда, по существу, весь курс был уже издан.

Едва ли кому-нибудь даже с исключительной находчивостью популяризатора удастся дать читателю-неспециалисту представление о курсе «Теоретической физики» и об отличии его от других подобных изданий. Единственно, что можно и, наверное, интересно — привести какие-то оценочные высказывания. Представим, что собрались ученики Ландау, и послушаем их.

— Такой курс мог сделать только Ландау. Буквально не сходя с места, не прибегая к литературным источникам, в любую минуту он мог начать работу по привлекшему его внимание вопросу из какой угодно области теоретической физики. Поэтому лишь он и был в состоянии создать энциклопедическое руководство по большей части нашей науки, причем любой пункт изложен так, как будто он впервые открыт авторами, а подход к материалу одновременно и строже и доходчивее, чем в других учебниках.

— Это — концептуальный курс теоретической физики, монография, основы всего и навсегда. Этот курс — фактический памятник Ландау. Его мог сделать только он — и никто другой. В мире не пишется книг ярче этого курса даже в одной какой-нибудь области. Например, вышла целая масса всяческих «Квантовых механик». Но в них нельзя найти подобного тому, что есть у Ландау. А у него еще — вся теоретическая физика.

— Эти книги поразительны по отбору материала — вот их главная отличительная черта. В них то, что зарублено навсегда. Есть книги, которые являются жемчужинами науки. Так, один известный западный теоретик всюду возит с собой «Статистическую физику», не расстается с ней. «Посмотрите у Ландау» — постоянная фраза. Потому что это уникальное издание по отбору самого главного и самого важного.

Читать далее...

Глинка Михаил Иванович [20.5(1.6).1804, с. Новоспасское, ныне Ельнинского района Смоленской обл., — 3(15).2.1857, Берлин], русский композитор. Основоположник русской классической музыки.

Родился в помещичьей семье. С 1817 жил в Петербурге. Учился в Благородном пансионе при Главном педагогическом училище (его гувернёром был поэт, декабрист В. К. Кюхельбекер). Брал уроки игры на фортепиано у Дж. Филда и Ш. Майера, на скрипке — у Ф. Бёма; позднее учился пению у Беллоли, теории композиции — у З. Дена.

В 20-е гг. 19 в. пользовался известностью у петербургской любителей музыки как певец и пианист. В 1837 — 1839 капельмейстер Придворной певческой капеллы. Посетил Италию (1830—1833), Берлин (1833—34, 1856—57), Париж (1844—45, 1852—54), Испанию (1845—47), Варшаву (1848, 1849—51). Овладение опытом отечественной и мировой музыкальной культуры, воздействие прогрессивных идей, распространившихся в период Отечественной войны 1812 и подготовки восстания декабристов, общение с выдающимися представителями литературы (А. С. Пушкиным, А. С. Грибоедовым и др.), искусства, художественной критики способствовали расширению кругозора композитора и выработке новаторских эстетических основ его творчества. Народно-реалистическое по своей устремлённости творчество Глинка оказало влияние на дальнейшее развитие русской музыки.

В 1836 на сцене петербургского Большого театра была поставлена героико-патриотическая историческая опера Глинка "Иван Сусанин". Вопреки навязанной композитору верноподданнической концепции (либретто составлено бароном Г. Ф. Розеном в духе монархической официозности, по настоянию двора опера была названа "Жизнь за царя"), Глинка подчеркнул народное начало оперы, прославил крестьянина-патриота, величие характера, мужество и несгибаемую стойкость народа.

Читать далее...

8 сентября 1911 года родился советский журналист, киносценарист, писатель историко-приключенческого жанра патриотической направленности — ВАСИЛИЙ АРДАМАТСКИЙ (08.09.1911 - 20.02.1989).

Абсолютно разных писателей советской эпохи объединяет одна общая черта. Все они были людьми, прожившими интересную жизнь и описавшими события, которым были свидетелями или участниками. Их герои ступили на книжные страницы прямо с комсомольских строек первых пятилеток или из полевых казарм Красной Армии. К плеяде таких авторов можно причислить и Василия Ардаматского – журналиста и писателя, произведениями которого зачитывалось несколько поколений советских людей.

Произведения

Умение видеть ночью (1943)

Встречи (рассказы) (1956)

Я 11-17 (1958)

Ответная операция (1959)

Он сделал всё, что мог (1960)

Звёзды в полдень (1961)

Безумство храбрых (1962)

«Сатурн» почти не виден (1963) (экранизирован в трёх фильмах: Путь в «Сатурн» (1967), Конец «Сатурна» (1967), Бой после Победы (1972)

Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов «Грант» вызывает Москву (1965)

Возмездие (1968)

Ленинградская зима (1970)

Они живут на Земле

Две дороги. Дилогия (кн. 1 «Дорога бесчестья», кн. 2 «Дорога чести») 1972—1973

Опасный маршрут

Райцентр

Суд (1980)

Первая командировка (1982)

Последний год (1916-й) (М.: «Молодая Гвардия», 1977)

Туристическая поездка в Англию

Перед штормом (1989)...

Читать далее...

В 1936 — 1940  Завадский возглавлял Театр им. Горького (Ростов-на-Дону), где поставил спектакли «Любовь Яровая» Тренева, «Укрощение строптивой» Шекспира и др.

 

С 1940 Завадский — главный режиссёр Московского театра им. Моссовета. В спектакле «Машенька» Афиногенова (1941)  проявил присущие его таланту тонкий психологизм, мягкий юмор, мажорное восприятие действительности.

 

Особенно ярко комедийное дарование Завадского раскрылось в постановках пьес Гольдони — «Трактирщица» (1940) и «Забавный случай» (1943).

 

В годы Великой Отечественной войны 1941—1945 в искусстве Завадского преобладающее звучание приобрели суровые героические мотивы, они особенно проявились в спектаклях «Нашествие» Леонова (1943), «Встреча в темноте» Кнорре (1944) и «Бранденбургские ворота» Светлова (1946), посвященных героике военных лет. Среди многочисленных постановок произведения советских драматургов: «Дали неоглядные» Вирты (1957), «Битва в пути» Николаевой и Радзинского (1959), «Совесть» Павловой (1963, совместно с А. Л. Шансом), «Шторм» Билль-Белоцерковского (1967).

 

Интерпретация классической драматургии («Отелло» Шекспира, 1944, «Чайка» Чехова, 1945, «Госпожа министерша» Нушича, 1946, «Виндзорские насмешницы» Шекспира, 1957, «Леший» Чехова, 1960, и др.) проникнута стремлением выразить характерные особенности стиля и сценической формы, свойственные драматургии, связать классику с современностью. Эти спектакли отличает тонкое и живое ощущение современности, сочетание лиризма, психологической достоверности образов с глубоким оптимизмом звучания.

 

Значительное место в творчестве Завадского занимают спектакли «Маскарад» Лермонтова (1-я редакция — 1952, 2-я — 1964) и «Петербургские сновидения» (по роману Достоевского «Преступление и наказание», 1969), исполненные трагедийного звучания и больших философских обобщений.

 

За спектакль «Маскарад» Завадский удостоен Ленинской премии (1965).

 

С 1940 преподаёт в ГИТИСе (с 1947 профессор). Государственная премия СССР (1946, 1951).

 

Награжден 3 орденами Ленина, 2 др. орденами, а также медалями.

Читать далее...

- Участвовал в организации первых марксистских кружков, входивших в ленинский Петербургский "Союз борьбы за освобождение рабочего класса". В 1899 году вместе с другими членами организованного им марксистского кружка был арестован и после 10-месячного тюремного заключения выслан в Тифлис. Там он продолжал революционную деятельность в составе центральной группы тифлисской социал-демократической организации, за что был вновь арестован и в марте 1901 года выслан в Ревель. Там он работал слесарем на заводе «Вольта» и организовал подпольную типографию.
- Участвовал в создании партии. Член Коммунистической партии с 1898, делегат IV съезда РСДРП (1906), член Петербургского комитета РСДРП (1911), кандидат в члены ЦК (1912).
- Возглавлял революционную борьбу пролетариата. В декабре 1905 — был одним из организаторов стачки рабочих Путиловского завода в знак солидарности с восставшими рабочими Москвы
- Участвовал в создании газеты "Правда".
- Активно участвовал в Февральской революции 1917, был членом первого легального Петроградского комитета большевиков и его представителем в бюро ЦК РСДРП (б). Входил в состав редакции газета "Правда".
- В сентябре 1917 был избран гласным Петроградской городской думы и председателем управы Лесновского района, в помещении которой 16 октября 1917 состоялось заседание ЦК РСДРП (б), принявшее резолюцию о вооруженном восстании.
- После победы Октябрьской революции был избран в Петроградскую городскую думу, а она избрала его городской головой. В 1918 работал комиссаром городского хозяйства Петрограда. В марте 1919 на 8-м съезде РКП (б) избран членом ЦК РКП (6). После смерти Я. М. Свердлова был избран председателем ВЦИК.

Читать далее...

РЕЙНСКИЙ ЛАНДТАГ

В пяти больших статьях Маркс взялся осветить дебаты рейнского провинциального ландтага, ровно за год до того заседавшего девять недель в Дюссельдорфе. Провинциальные ландтаги были бессильные, фиктивные представительные учреждения, которыми прусский король пытался прикрыть тот факт, что он нарушил обещание 1815 г. и не дал стране конституции. Заседали они при закрытых дверях и имели некоторое, весьма скромное, влияние разве только в обсуждении мелких общинных дел. С тех пор как в 1837 г. начались в Кёльне и Познани столкновения с католической церковью, ландтаги вообще больше не созывались; от рейнского и познанского ландтагов можно было еще скорее, чем от других, ждать оппозиции, хотя бы и в ультрамонтанском духе.

От всяких либеральных вожделений эти почтенные учреждения были застрахованы уже тем, что непременным условием избрания в ландтаг было владение землей. При этом половину всего состава ландтага составляли дворяне-землевладельцы, треть — городское население, имевшее земельный ценз, и одну шестую — крестьяне. Впрочем, этот достойный принцип не проводился в полной своей красе во всех провинциях, и как раз во вновь завоеванной Рейнской провинции пришлось сделать некоторые уступки духу времени. Но и там всегда сказывалось то, что дворянство владело больше чем третью всех голосов в ландтаге, а так как решения обязательно принимались лишь большинством двух третей всего состава, то нельзя было ничего сделать против воли дворянства. Городской земельный ценз был еще ограничен условием, чтобы земля находилась не менее десяти лет во владении избираемого; кроме того, правительство имело право не утвердить избрание любого городского служащего.

Эти ландтаги заслужили всеобщее презрение, однако Фридрих Вильгельм IV, вступив на престол, вновь созвал их на 1841 г. Он даже несколько расширил их права — впрочем, лишь с целью надуть кредиторов государства, которым еще в 1820 г. дано было обязательство заключать новые займы лишь с согласия и под гарантией сословных собраний дальнейшего созыва. В своей знаменитой брошюре Иоганн Якоби обратился к провинциальным ландтагам, убеждая их считать своим правом провозглашение обещанной королем конституции. Но ландтаги оставались глухи к его призыву.

Читать далее...

3

ФИЛОСОФИЯ САМОСОЗНАНИЯ

 

Подлинным главой берлинских младогегельянцев был, однако, не Кёппен, а Бруно Бауэр. Как самый выдающийся ученик Гегеля он и пользовался соответственным почетом, особенно когда с высокомерием умозрительного философа ополчился на швабскую манеру Штрауса в «Жизни Иисуса» и получил от Штрауса резкий отпор. Министр по делам просвещения Альтенштейн взял под свою защиту его многообещавший талант.

При всем том Бруно Бауэр не был честолюбцем, и Штраус ошибался, пророча ему, что он кон- чит «окостенелой схоластикой» ортодоксального вождя Генгстенберга. Напротив, летом 1839 г. у Бруно Бауэра завязалась литературная полемика с Генгстенбергом, который хотел возвести ветхо- заветного бога мести и гнева в сан бога христиан. Спор их, правда, не выходил за пределы акаде- мической полемики; все же ослабевший под старость и запуганный Альтенштейн предпочел убрать своего любимца подальше от подозрительных — столь же мстительных, сколь и правоверных — ортодоксов. Осенью 1839 г. он послал Бруно Бауэра в Боннский университет приват-доцентом с намерением не далее чем через год произвести его в профессора.

Но Бруно Бауэр, как это особенно видно из его писем к Марксу, переживал в то время идейную эволюцию, которая завела его гораздо дальше, чем Штрауса. Он приступил к критике евангелия и смел с лица земли последние развалины здания, еще сохраненные Штраусом. Бруно Бауэр утверждал, что во всех четырех евангелиях нет ни единого атома исторической правды и что все описанное в них — вольное литературное творчество евангелистов. Далее он доказывал, что христианство, ставшее мировой религией, не было навязано древнему греко-римскому миру, а было его собственным созданием. Этим Бауэр проложил единственно возможный путь для научного исследования возникновения христианства. Недаром модный и салонный придворный богослов Гарнак, причесывая в настоящее время евангелие в интересах господствующих классов, не постеснялся обозвать «жалким» прогресс, достигнутый на указанном Бруно Бауэром пути.

В то время, когда эти мысли созревали в голове Бруно Бауэра, Карл Маркс был его неразлучным спутником. Сам Бауэр видел в друге, который был моложе его на девять лет, наиболее способного боевого товарища. Не успел он обжиться в Бонне, как начал настойчиво звать туда и Маркса. Профессорский клуб в Бонне, — писал Бауэр, — «чистейшей воды филистерия» в сравнении с берлинским «Докторским клубом», в котором все же больше духовных интересов. И в Бонне он много смеется, но еще ни разу не смеялся так, как в Берлине, когда просто ходил с Марксом по улицам, Бауэр торопил Маркса сдать скорее свой «пустячный экзамен», для которого нужно только прочесть Аристотеля, Спинозу, Лейбница и больше ничего. Не стоит долго возиться с таким вздором и относиться серьезно к сущему фарсу. С боннскими философами, писал он, Маркс справится шутя, а главное — необходимо теперь же, не откладывая, начать издавать вдвоем радикальный журнал. Берлинское пустословие и пресность «Hallische Jahrbucher» становятся невыносимыми; жаль Руге, но почему он не вышвырнет из своего журнала всю эту мелюзгу?

Читать далее...

МЛАДОГЕГЕЛЬЯНЦЫ

 

С весны 1838 г., когда он потерял отца, Карл Маркс прожил в Берлине еще три года. Все это время он вращался среди членов «Докторского клуба», умственная жизнь которого открыла ему дорогу к гегелевской философии.

Учение Гегеля тогда считалось еще прусской государственной философией. Министр по делам просвещения Альтенштейн и тайный советник при нем Иоганн Шульце взяли это учение под свое высокое покровительство. Гегель возвеличивал государство как воплощение нравственной идеи, как абсолютно разумное и абсолютную самоцель. Этим он присваивал ему высшие права по отношению к отдельным личностям, для которых верховный долг — быть членами государства. Это учение о государстве приходилось чрезвычайно по душе прусской бюрократии, оно бросало озаряющий свет даже на грехи такого рода, как травля «демагогов»¹.

Гегель в своей философии вовсе не занимался лицемерием. Тот факт, что монархия, в которой государственные чиновники трудятся каждый по мере своих сил, казалась ему идеальнейшей формой правления, объясняется уровнем политического развития самого Гегеля. Все же он считал необходимым некоторое косвенное участие господствующих классов в делах правления, однако со строгим сословным ограничением. О всеобщем народном представительстве в современном конституционном смысле он не хотел и слышать, подобно прусскому королю и его оракулу Меттерниху.

Но система, которую Гегель смастерил лично для себя, находилась в непримиримом противоречии с диалектическим методом, который он проповедовал как философ. Вместе с понятием бытия дано и понятие небытия, а из борьбы обоих возникает высшее понятие становления. Все существует и в то же время не существует, ибо все течет, все постоянно изменяется, непрерывно возникает и проходит. История для Гегеля есть также непрерывно преобразующийся, восходящий от низшего к высшему процесс развития. И этот процесс Гегель с его универсальной образованностью пытался проследить в самых различных областях исторической науки, правда, лишь в форме, соответствующей его идеалистическому мировоззрению: с точки зрения Гегеля исторические события представляют собой разные ступени развития абсолютной идеи; ее он считал животворящей душой всего мира, никак иначе эту абсолютную идею не определяя.

Читать далее...

Книга «Карл Маркс. История его жизни» написана Францем Мерингом — выдающимся представителем левого крыла немецкой социал-демократии, одним из основателей Коммунистической партии Германии, соратником Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

Франц Меринг (1846—1919) хорошо знаком советскому читателю своими работами по истории Германии и немецкого рабочего движения, по истории марксизма и ряду других вопросов.

Огромной заслугой Меринга является его борьба на страницах социал-демократической печати против ревизионизма Бернштейна и других оппортунистов.

В. И. Ленин в 1908 г. охарактеризовал его как «человека, не только желающего, но и умеющего быть марксистом»¹.
Великую Октябрьскую социалистическую революцию Меринг встретил восторженно. В открытом письме в «Правду» от имени группы «Спартак» он писал в июне 1918 г.: «Мы встретили весть о победе большевиков с чувством гордости, без всякой зависти, как нашу собственную победу»². В целом ряде своих статей и брошюр Меринг, ополчаясь против злобной клеветы буржуазии и социал-шовинистов на Советскую Россию, выступил в защиту политики большевиков и Советского правительства, в защиту диктатуры пролетариата. Незадолго до смерти Меринг принял деятельное
участие в основании Коммунистической партии Германии. Умер он в январе 1919 г. уже коммунистом.

Последние годы жизни Меринг посвятил созданию одного из своих самых значительных трудов — биографии Маркса, которая вышла под названием «Карл Маркс. История его жизни». Эта книга является венцом всего творчества Меринга, итогом его многолетней исследовательской работы по истории марксизма.

Большим достоинством книги является тот факт, что жизнь и деятельность Маркса Меринг описывает в тесной связи со всеми важнейшими событиями международного рабочего движения. Он очень много внимания уделяет анализу произведений Маркса, показывая их место и значение в истории формирования и развития марксизма. Таким работам Маркса, как докторская диссертация, «Святое семейство», «Немецкая идеология», «Нищета философии», «Манифест Коммунистической партии»,  «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Капитал», посвящены целые разделы
книги. Не ограничиваясь изложением содержания и анализом произведений Маркса, Меринг подробно освещает ту историческую обстановку, в которой они создавались, а также описывает историю опубликования важнейших произведений Маркса, показывая огромные трудности, которые приходилось ему преодолевать, чтобы напечатать свои работы.

Характеризуя величие Маркса, Меринг правильно указывает, что оно в значительной степени обусловливается неразрывным слиянием в Марксе человека мысли и человека дела, т. е. иными словами Меринг отмечает у Маркса наличие полного единства между теорией и практикой. В этой связи Меринг рисует Маркса не только величайшим мыслителем, создателем революционной теории, указавшей трудящимся массам путь к освобождению от капиталистического рабства, но также пламенным борцом и непосредственным руководителем международного рабочего движения. Меринг показывает роль Маркса в организации Союза коммунистов, его кипучую деятельность в
период революции 1848— 1849 гг., его руководство I Интернационалом.

Одну из самых больших заслуг Маркса Меринг правильно видит в том, что Маркс явился создателем исторического материализма — науки о законах развития общества.

Читать далее...

 Однажды вешним утром,  когда в  кронштадтских гаванях давно уже  кипели работы  по  изготовлению судов  к  летнему  плаванию,  в  столовую небольшой квартиры капитана второго  ранга  Василия Михайловича Лузгина вошел  денщик, исполнявший обязанности лакея и повара. Звали его Иван Кокорин.

Обдергивая  только  что  надетый  поверх  форменной  матросской  рубахи засаленный черный сюртук, Иван доложил своим мягким, вкрадчивым тенорком:

- Новый денщик явился, барыня. Барин из экипажа прислали.

Барыня,  молодая видная блондинка с большими серыми глазами,  сидела за самоваром,  в  голубом капоте,  в  маленьком чепце на  голове,  прикрывавшем неубранные, завязанные в узел светло-русые волосы, и пила кофе. Рядом с ней, на высоком стульчике,  лениво отхлебывал молоко,  болтая ногами, черноглазый мальчик лет семи или восьми,  в красной рубашке с золотым позументом.  Сзади стояла,  держа грудного ребенка на руках,  молодая худощавая робкая девушка, босая и  в  затасканном ситцевом платье.  Ее  все  звали Анюткой.  Она  была единственной  крепостной  Лузгиной,   отданной  ей  в  числе  приданого  еще подростком.

Читать далее...